Первый концерт был целиком составлен из произведений Шопена, что само по себе говорило о недюжинной отваге Володина. Не секрет, что Шопен – один из самых сложных для исполнения композиторов, его сочинения требуют от пианиста безукоризненного вкуса и абсолютного владения инструментом. Один из самых «заигранных» авторов, Шопен часто исполняется либо излишне сентиментально, «по-женски», либо недостаточно чутко к изломанности и даже болезненности его музыки. Найти «золотую середину» под силу лишь большим мастерам фортепианного искусства.

Первое отделение, состоявшее из четырех экспромтов, баркаролы и полонеза-фантазии, сильного впечатления не произвело. Вокальная природа изумительных шопеновских мелодий была принесена в жертву поиску тончайших градаций пиано, импрессионистической педализации, выявлению второстепенных мелодических линий. В исполняемой музыке преобладало состояние холодной отрешенности, объективного взгляда со стороны; каждая извлеченная нота была пропущена через голову, но не через сердце. Это было скорее похоже на повествование от автора о давно минувших переживаниях романтического героя, чем на непосредственное высказывание самого героя. Такой «умозрительный» Шопен представлял определенный интерес для профессиональных музыкантов, но он оставил равнодушной большую часть публики. Прозвучавшая во втором отделении гениальная соната си минор, сыгранная на одном дыхании, с прекрасным чувством формы, улучшила общее впечатление от концерта. Особенно удались пианисту блестяще исполненное скерцо и яркий техничный финал. Шопеновский вечер не стал безусловным успехом артиста, но оставил ароматное «послевкусие», его хотелось вспоминать и переживать вновь и вновь. Вопрос «идти или не идти на следующий концерт» отпадал с последними звуками сыгранных «на бис» ля минорной мазурки и до-диез минорного вальса.

Концерт, состоявшийся спустя неделю, во многом явился полной противоположностью шопеновскому. Он начался с совершенно потрясающе исполненной ми минорной партиты Баха. Яркая виртуозность, нигде не становящаяся самоцелью; филигранное туше, не теряющее остроты даже на пианиссимо; превосходно выстроенная форма, философская глубина в «Сарабанде» – вот основные характеристики володинской интерпретации. Особенности исполнительского стиля пианиста, среди которых самоуглубленность, объективность, созерцательность, в Бахе пришлись «ко двору». Последовавшие за этим Вариации на тему Корелли Рахманинова в очередной раз показали, что романтическая музыка – не «конёк» Володина. С точки зрения профессионального мастерства они были исполнены практически безупречно; суть же этой музыки – борьба светлого начала с демоническим – совершенно осталась «за кадром», так как никакого «демонизма» в игре музыканта не было. Музыка Рахманинова еще раз выявила, пожалуй, главный недостаток пианиста – отсутствие «медиумных» качеств, то есть умения полностью овладевать слушателем в кульминационных моментах, затрагивать его потаенные чувства, вызывая бег «мурашек» по телу; иначе говоря, способность при холодном разуме включать горячее сердце.

Во втором отделении, состоявшем из «Отражений» Равеля и «Петрушки» Стравинского, Алексей Володин предстал настоящим мастером. Изумительное владение инструментом позволяло творить колористические чудеса в пьесах француза. Сложнейшая музыкальная ткань была воссоздана с блеском и легкостью. Звуковые картины были настолько осязаемы, что, закрыв глаза, можно было испугаться «ночных видений», удивиться «печальным птицам», разглядеть «лодку в океане». «Отражения» Равеля – стали настоящим украшением концерта. С блеском исполненные три фрагмента из балета «Петрушка» были приняты публикой «на ура», также как и сыгранные «на бис» прелюдии Шостаковича, Рахманинова и «октавный» полонез Шопена. Благодарная публика стоя провожала одаренного артиста и желала ему дальнейших творческих успехов.